Равноденствие Богов
Главы
Глава I
Стих 1. Говорится от лица Нуит. Она взывает к своему возлюбленному, после чего, во второй части стиха 1, начинает объявлять название своей речи.
В стихах 3—4 начинается собственно речь Нуит. Покамест ее реплики не обращены ни к кому конкретно.
На стихе 4 мой рассудок начал бунтовать.
В стихе 5 Нуит поясняет, что речь идет от ее лица, и обращается лично ко мне, чтобы я помог ей открыться людям, донеся до них ее весть.
В стихе 6 она объявляет меня своим избранником; по-моему, именно на этом месте я начал опасаться, что от меня потребуют слишком многого.
В стихе 7 она развеивает эти опасения, представляя мне Айвасса как своего вестника, говорящего от ее имени на языке, внятном людям.
С 8-го по 13-й стихи продолжается ее речь, обращенная к человечеству в целом.
Стих 14 взят со Стелы. По-видимому, я вписал его сюда в знак принятия того, о чем Нуит говорила выше.
Стих 15 со всей определенностью обращен к человечеству в целом, ибо о Звере в нем говорится в третьем лице, хотя он и был в тот момент единственным из людей, кто мог слышать эти слова.
Стихи 18—19 по характеру очень похожи на цитату из какого-то гимна. Нуит обычно не обращается сама к себе так, как в 19-м стихе.
Стих 26. Вопрос «Кто я, и что будет знаком?» — это моя собственная осознанная мысль. В предыдущих стихах меня призывали к исполнению некой возвышенной миссии, тёи я, естественным образом, обеспокоился. Тогда Айвасс включил эту мысль в диктовку, представив ее как часть некой истории, а затем развивая ее, добавил ответ Нуит, возвращающий нить повествования к Ее числовым тайнам, речь о которых началась еще в 24-м и 25-м стихах, а продолжилась — в 28-м.
На 30-м стихе меня, должно быть, вновь одолели сомнения; и эти сомнения были истолкованы и объяснены лично мне в 31-м стихе.
В 32-м стихе продолжается обращение к человечеству. Здесь Нуит подчеркивает идею 30-го стиха, заставившую меня усомниться. Она подтверждает ее клятвой, укрепляя во мне уверенность. Я тогда подумал про себя: «В таком случае пусть дадут нам письменные наставления по практической стороне дела», — и в 26-м стихе Айваз снова преобразил мою просьбу в историю.
В 35-м стихе она как будто обращается ко мне лично, но в 36-м уже говорит обо мне в третьем лице.
Стих 40. Слово «нас» — очень загадочное. Но, по-видимому, оно означает «всех, кто принял Закон, слово которого — Телема». В их число Нуит включает и себя.
Далее на протяжении многих стихов никаких затруднений не возникает. До конца 52-го стиха следует речь общего характера, затрагивающая множество различных предметов.
Стихи 53—56 обращены исключительно ко мне.
В 57-м стихе Нуит возвращается к общему воззванию, опять начиная говорить обо мне в третьем лице.
Стих 61. Слово «ты» [в первом предложении] относится не ко мне лично. Оно подразумевает любого отдельно взятого человека, действующего самостоятельно, а не в группе. «Вы» в третьем предложении означает, что здесь описывается образ действия, подобающий всем служителям Нуит в целом, как группе. «Ты» в четвертом предложении, разумеется, обращено к одному человеку, но тот факт, что использовано местоимение множественного числа[1]намекает на то, что здесь идет речь о прилюдном поклонении — в отличие от призывания в пустыне, описанного в первом предложении этого стиха. Дальнейшие стихи не вызывают никаких затруднений.
В стихе 66 Айваз сообщает, что словами 65-го стиха, прозвучавшими diminuendo вплоть до pianissimo[2], ознаменовался уход Богини.
Глава II
Очевидно, что с самого начала речь идет от лица Хадита. Его слова обращены ко всем; в 5-м стихе обо мне говорится в третьем лице.
После 9-го стиха он замечает мой гневный протест против необходимости записывать утверждения, которым упрямо сопротивляется мое сознательное «я».
В 10-м стихе, обращенном непосредственно ко мне, Хадит просто констатирует этот факт, в 11-м заявляет, что он — мой господин, а в 12-м и 13-м объясняет этому причину, заключающуюся в том, что он — мое сокровенное «я».
По-видимому, это отвлечение прибавило пылкости его речам, ибо 14-й стих исполнен яростной мощи.
Стихи 15—16 содержат некую загадку, а 17-й можно назвать своего рода пародией на поэзию.
В 18-м стихе продолжается атака на мой сознательный ум. Стихи 15—18 сложны и резки, насмешливы и надменны по тону. Весь этот отрывок словно с презрением втаптывает мой сопротивляющийся рассудок в грязь.
В 19-м стихе Хадит возвращается к возвышенному стилю, в котором держал свою речь до тех пор, пока я не вмешался.
Отсюда и далее он обращается к тем, кого называет «своими избранными» или «своими людьми», не объясняя, однако, в точности, что подразумевается под этими словами.
Весь этот отрывок — с 19-го по 52-й стих — выдержан в одном стиле и бесподобно красноречив.
Должно быть, в 52-м стихе что-то заставило меня усомниться, ибо в следующем, 53-м, Хадит обращается ко мне лично со словами поддержки, побуждая передать его послание людям.
54-й стих посвящен проблеме внятности этого послания.
В 55-м стихе мне было предписано создать английскую каббалу; это вызвало у меня недоверие, ибо задача показалась неразрешимой; и, возможно, 56-й стих стал ответом на эти мои внутренние возражения, хотя под «насмешниками» явно имелись в виду мои враги, упомянутые еще в 54-м стихе.
57-й стих возвращает нас к теме, начатой в 21-м. Он представляет собой прямую цитату из Апокалипсиса[3]и, возможно, навеян содержанием 56-го стиха. Никакая вещь по сути своей не меняется, в какие бы разнообразные сочетания с другими она ни вступала.
Стихи 58—60 подводят итог вышесказанному.
Стих 61. Это — сугубо личное обращение. До сих пор Хадит постоянно пытался сломить мое упрямство речениями, полными гнева и страсти, и в результате я погрузился в транс, который, собственно, и описывается в стихах с 61-го по 68-й.
В 69-м стихе я возвращаюсь из забытья. Вопрос этот прозвучал изумленно и судорожно; так человек, вышедший из-под наркоза, спрашивает «Где я?» Думаю, это единственная во всей книге фраза, произнесенная не Айвазом; и должен добавить, что при записи предыдущих стихов, с 63-го по 68-й, я вообще не осознавал, чтó я слышу.
70-й стих оставляет мои вопросы без внимания, но указывает на подобающий человеку образ жизни. Эта тема развивается до 74-го стиха включительно; и, по-видимому, данные указания обращены не лично ко мне, а к любому человеку вообще, несмотря на использованное здесь местоимение «ты»[4].
В 75-м стихе тема резко меняется, предваряя загадку и пророчество, изложенные в 76-м. Здесь Хадит вновь обращается ко мне лично, продолжая смешивать выразительную лирику с буквенными и числовыми ребусами вплоть до конца 78-го стиха.
В 79-м стихе Айваз возвещает об окончании главы, добавляя от себя комплимент в мой адрес.
Глава III
1-й стих, по всей видимости, замыкает треугольник, намеченный первыми стихами двух предыдущих глав. Это простое утверждение, не предполагающее какого-либо определенного оратора или слушателя.
Вероятно, меня обеспокоил пропуск буквы «i» в имени Бога, ибо в стихе 2 Айваз дает торопливое и несколько взволнованное пояснение и призывает Ра-Хор-Хута[5].
Уже следующий, 3-й стих произносится от лица Ра-Хор-Хута; упомянутые здесь «они» обозначают неких врагов, оставленных без описания, а «вы» — тех, кто принял его формулу.
Начатая здесь тема развивается до 9-го стиха включительно. 10-й и 11-й стихи обращены лично ко мне и к Багряной Жене, о чем свидетельствует дальнейший текст. По-видимому, этот отрывок продолжается до 33-го стиха, хотя местами не вполне понятно, к кому обращена та или иная фраза: к одному ли Зверю, ко Зверю и Его Наложнице или же к служителям Хора вообще.
34-й стих — это поэтическая кульминация всего отрывка, не обращенная ни к кому конкретно, а просто объявляющая о грядущих событиях.
В 35 стихе утверждается, что первая часть этой главы подошла к концу. По-видимому, я сильно воодушевился; этим объясняется своего рода интерлюдия, в которой Айваз сообщает о моем песнопении Богу, переведенном со Стелы (случай, аналогичный тому, что имел место в 26-м стихе главы I[6]).
Надо отметить, что переводы текста Стелы в 37-м и 38-м стихах были вставлены в Книгу задним числом: в ходе записи лишь отмечалось вскользь, что это надо будет сделать.
Первая фраза 38-го стиха — мое обращения к Богу, вторая — его ответ мне. Далее он указывает на иероглифы со Стелы и велит процитировать мое переложение. Этот приказ был отдан без слов, посредством некоего жеста, который я не видел и не слышал, но ощутил каким-то необъяснимым образом.
Стихи 39—42 — указания, обращенные лично ко мне. В стихах 43—45 даются предписания Багряной Жене.
46-й стих носит более общий характер: это нечто вроде обращения к воинам перед битвой.
Стих 47 — еще одно по преимуществу личное предписание, включающее в себя пророчества, доказательство сверхчеловеческого происхождения этой Книги и некоторые другие материи.
Следует отметить, что из этого указания вкупе с приказом «не изменять ничего вплоть до начертания букв» следует, что Айваз в физическом смысле слова управлял моим пером; ибо в ходе диктовки он не давал распоряжений о том, какие слова начинать с заглавной буквы, и, кроме того, в тексте встречается несколько ошибок в правописании, за которые я ни в малейшей степени не в ответе!
В 48-м стихе все эти соображения практического характера нетерпеливо отметаются как несущественные.
Стихи с 49-го по 59-й представляют собой объявления войны. Далее почти до самого конца главы вопроса о том, от чьего лица идет речь и к кому она обращена, не возникает, хотя тема неоднократно и непостижимым образом меняется. И, наконец, стих 75 относится не к одной только главе III, а ко всей Книге в целом; по-видимому, это слова Айваза, официально возвещающего о завершении Книги.
Читать полностью:
© Перевод: Анна Блейз
[1]В первом предложении стиха использовано архаическое местоимение 2-го лица единственного числа, «thou» («ты»); в третьем предложении — архаическое местоимение 2-го лица множественного числа, «ye» («вы»); в третьем — современное местоимение 2-го лица множественного числа, «you», которое может быть использовано для обращения как к одному человеку, так и к группе лиц (на русский язык может переводиться и как «вы», и как «ты», в зависимости от контекста). — Здесь и далее примечания переводчика.
[2]«Постепенно ослабляя звучание» вплоть до «очень тихого» (итал. муз.).
[3]Откр. 22:11: «Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще».
[4]Англ. «thou»; см. выше примечание 1.
[5]В 1-м стихе употреблен вариант имени «Ra Hoor Khut», во 2-м — «Ra-Hoor-Khuit».
[6]По-видимому, подразумевается 14-й стих главы I.